Страница страстей человеческих

В конце сороковых годов ненавязчивая советская реклама сообщала москвичам: "Кетовая икра полезна и вкусна, продается всюду". Она предлагала им покупать пастеризованную черную зернистую икру, упакованную в баночки по 28, 56, 110, 168 граммов, она соблазняла их двустишием: "Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы". Баночка крабов стоила тогда вроде бы 5 рублей 60 или 80 копеек. В голодные военные годы о таком лакомстве никто и подумать не мог.

И тем более обидно, что люди, имевшие возможность купить и съесть баночку крабов или икры, на них и смотреть не хотели, а тянулись, как всегда, к вину и водке. Несмотря на все трудности жизни того времени, выбор спиртного был достаточно широк. Осенью 1948 года в продаже появилось фруктовое вино (его еще называли "бормотухой"). Бутылка "бормотухи" объемом 0,75 литра стоила 25 рублей, а пол-литра – 18. Бутылка портвейна в те времена стоила 40–50 рублей. 0,75 литра портвейна "777" (три семерки) в каком-нибудь уличном павильоне можно было приобрести за 66 рублей 80 копеек. Из водок, помимо "Московской", были "Брусничная", "Клюквенная", "Зверобой", "Зубровка". Бутылка водки стоила 40 рублей 50 копеек.

После махорки военных лет люди снова получили возможность курить папиросы и даже сигареты. Картонная коробка папирос "Казбек", со скачущим по горной тропе всадником на крышке, стоила 5 рублей 20 копеек, папиросы "Северная пальмира" с Ростральными колоннами Петербурга и Невой стоила 8 рублей, "Беломор" – 3 рубля 20 копеек, "Норд" – 2 рубля 10 копеек, ну а сигареты "Дукат" стоили вообще рубль. Были еще сигареты "Друг" в красных коробочках с головой немецкой овчарки на крышке. Выпускала их ленинградская фабрика имени Клары Цеткин, а незнакомое тогда понятие "сигареты" раскрывалось на этикетке более понятными словами: "безмундштучные папиросы". Коробок спичек стоил 20 копеек.

В пивной-"американке" за прилавком около продавца всегда можно было увидеть пивную бочку с вставленной в крышку железной трубкой. Через эту трубку пиво из бочки и выкачивалось. На полках "американок" стояли бутылки, лежали пачки сигарет, а на видном месте красовалась дощечка с надписью: "Водка один литр – 66 рублей, 100 граммов – 6 рублей 60 копеек. Имеются в продаже горячие сосиски и сардельки (их часто не было и место для цен оставалось пустым), пиво жигулевское 0,5 литра – 4 рубля 20 копеек".


Источник: Г. В. Андреевский Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930-40 годы. М.: "Молодая гвардия", 2008 г., 447 с.

Что в России всегда пользовалось поддержкой и любовью народа, так это пивные. В них мужская часть населения отогревала душу, оттаивала после неуютности цехов, коммуналок и общежитий, после грубостей начальства и сварливости жен, писка капризных и ненасытных детей. Здесь люди не думали о форме разговора и жили его нехитрым содержанием. Здесь велись нескончаемые, ни к чему не обязывающие беседы, в них каждый говорил свое, не слушая собеседника, говорил одно и то же долго и монотонно и наконец выговаривался. На душе становилось легче, можно было прожить еще один суетливый день своей однообразной жизни с надеждой на вступление вечером в "пивное братство".

Надо сказать, что при нэпе дело со всякого рода питейными заведениями обстояло неплохо. Были они на разные вкусы и возможности. Открылось множество частных и моссельпромовских пивных. Вывески на последних писались белыми буквами на синем фоне, вывески частных — желто-зелеными. Названия частных общепитовских заведений были довольно разнообразны: "Арбатский уголок", "Вегетарианское питание", "Белый лебедь", "Джалита", "Лондон", "Новая Италия", "Новинский уголок", "Новая Россия", "Общественная еврейская столовая". На Рождественке несколько уютных "духанов" содержали грузины. Куправа держал "Эльдорадо", Цирикидзе — "Канаду", а Асатиани — "Новую страну" — в доме 2. Теперь на этом месте "Детский мир". В доме 6 Габечивадзе держал "Эдем", а Китайшвили — "Эльбрус". В доме 14 существовала столовая с грузинским названием "Замок Тамары", и держал ее некто Жедринский. Кроме перечисленных, на Рождественке, со стороны Охотного Ряда, находились рестораны "Ливорно", "Ориент", "Савой", а на самом углу — пивная "Новая Бавария". Вообще здесь был целый квартал ресторанов, внешне похожих друг на друга: глухие стены, узкие двери, тусклые вывески. У дверей проститутки и таксисты. Рестораны занимали обычно полуподвальные помещения.

Были заведения и получше этих. В середине двадцатых годов очень прилично на общем фоне выглядел ресторан "Эрмитаж", открытый еще в XIX веке французом Оливье. Там были чистые скатерти, хорошая посуда, вежливая и опытная прислуга. Не так смотрелись в 1919–1922 годах многие другие, в прошлом шикарные московские рестораны.

В середине двадцатых годов, после голода, скудных пайков, осьмушек хлеба, открытие пивных, наверное, принесло великую радость. И пусть хозяева разбавляли пиво водой, сливали в пустые бутылки недопитое пиво из кружек и выдавали его за свежее, люди этого не хотели замечать. Появилась частушка:

Ленинград город большой,
В каждом доме по пивной.
"Красная Бавария" —
Все для пролетария.


"Красную Баварию" вполне можно было заменить на завод имени Бадаева, а Ленинград на Москву: в ней тоже, почти на каждой улице, появились пивные, в которые трудящихся приглашали вывески и газетные объявления. Например, о пивной в доме 1 по Большому Сухаревскому переулку, что между улицами Сретенка и Трубная, можно было прочесть следующее: "Пиво подается в холодном и теплом виде с роскошной бесплатной закуской. С шести часов вечера выступают артисты". Было это объявление опубликовано в 1922 году. Воспоминаний о пивной в Большом Сухаревском переулке и о "роскошной закуске", к сожалению, не сохранилось, но о некоторых других пивных кое-какие сведения дошли и до наших дней. Самой лучшей моссельпромовской пивной считалась пивная на Страстной площади. Брезгливые открывали дверь в нее ногами. В пивной царили грязь, вонь и давка. В воздухе, перемешиваясь с запахами человеческих тел, пива и воблы, висел тяжелый непрекращающийся мат. Столики в пивной брались с боем, впрочем, как и пиво. Но люди ко всему этому привыкли и принимали как должное.

Дошли до нас и простые дневниковые записи писателей о пивных тех лет, не искажающие реальность в угоду красивому слогу.

Корней Иванович Чуковский в 1927 году сделал такую запись: "...останавливаюсь у кабаков (пивных), которых развелось множество. Изо всех пивных рваные люди, измызганные и несчастные, идут, ругаясь и падая. Иногда кажется, что пьяных в городе больше, чем трезвых..."

В некоторых пивных можно было прочитать на стене: "Пейте пиво, господа, — пиво лучше, чем вода". В получении пива в пивных никто не ограничивался, даже самые пьяные. Здесь можно было встретить и женщин, и даже детей. Частные пивные открывались в пять утра и поили посетителей до семи вечера, остальные — с семи до одиннадцати вечера. Когда пиво кончалось, заведение закрывалось раньше. В день пивная продавала до ста десяти ведер пива. Это примерно четверть ведра на каждого посетителя. Когда социологи попытались выяснить, почему люди пивную предпочитают клубу, выяснилось, что в клубе "стеснительно", а в пивной можно шуметь, пить, петь, браниться. В пивной свобода — не то что в клубе.


Источник: Г. В. Андреевский Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920-30 годы. М.: "Молодая гвардия", 2008 г..

Работы в питейных заведениях в старину хватало всем, поскольку их было много. В Даниловской слободе, например, в конце XIX века было 11 винных лавок, восемь трактиров, четыре харчевни и семь портерных, а проще говоря, пивных, поскольку портером называли крепкое пиво, что-то вроде нашего "ерша", страшная гадость, одурманивающая человека. Подавали пиво и в кофейнях, завлекая посетителей такими объявлениями: "Пиво продается прямо из бочки". В 1898 году в Москве, по скромным статистическим подсчётам, насчитывалось 554 трактира с продажей крепких спиртных напитков.

Но не у всех хватало денег на спиртное, несмотря на всю его дешевизну: за бокал пива брали 3 копейки, а бывало, что за два брали 5. Водка тоже стоила недорого, однако и на неё денег не хватало, и тогда мастеровые закладывали в трактирах под проценты свои вещи (рубахи, картузы и пр.). В кабаках пьяниц подстерегали "услужливые" проходимцы, делавшие "сменку", то есть меняли за копейки их приличную одежду на худшую. Через несколько таких "сменок" пьяница оказывался в лохмотьях, в которых было страшно явиться домой. Проходило некоторое время, и в газете появлялось объявление о том, что где-нибудь "на Грачевке поднят в бесчувственном состоянии мужчина, который был доставлен в больницу, где в приемном покое скончался. Документов при нем не оказалось".

В чайных тоже сидели темные личности, которые брали у рабочих в залог кафтаны, жилеты, рубашки и пр. Деньги рабочие часто пропивали до последней копейки, а выкупать им вещи обычно было не на что. Но даже когда было на что, не всегда получалось. Газета «Московский листок» сообщала об одном благообразном старце, дававшем в пивной деньги под проценты. В залог у должника он на три дня брал вещи. На третий день он в пивную не являлся, а на четвертый приходил и заявлял, что вещи не вернет, так как залог просрочен, а потому "считается пропавшим".

Особенно активно в питейных заведениях Москвы шла торговля спиртным в субботу, так как в этот день православные раздавали подаяния у церквей. Большая часть этих подаяний прямым ходом шла в кабак.

Пьяницы называли водку "белым чаем", "холодным чаем", а некоторые портерные и пивные украшались вывеской "Парикмахерская" или "Булочная". Сделано это было неспроста. В стране, и в Москве в частности, шла упорная продажа водки, не оплаченной акцизом. Ну не хотели все эти "самогонщики" делиться с государством своей прибылью. Когда в середине 1880-х годов открылись чайные, в них тоже стали торговать водкой, только из-под полы. Содержатели ночлежных домов возмущались тем, что чайные лавочки отбили у них постояльцев, предоставляя им возможность проводить у себя всю ночь. Не давало им покоя и то, что в лавочках этих не проводилось полицейских обходов, как, скажем, на Хитровке. Ради наживы хозяева заведений игнорировали и другие распоряжения властей, касающиеся, например, ограничения времени продажи спиртного.

Буфеты на железнодорожных станциях также относились к питейным заведениям. На станции Мытищи, например, существовало два буфета. Один для публики первого-второго класса с водкой, закусками, сельтерской водой и фруктами, а другой — для публики третьего класса — с водкой. Содержимое буфетов и царившая в них обстановка в начале XX века выглядели так, как описывал ее один из репортеров: "Стоят редька в сметане, огурцы в уксусе, винегрет, картофельный салат, соленья, маринад, селедка. Кто-то берет водку и закуску. Ложкой лезет в винегрет, потом той же ложкой в другую закуску. В Петербурге на закуску бутерброды от 5 до 10 копеек, приготовленные на кухне, а в Москве — десять сортов закусок, и лезут в них ложками и трезвые, и пьяные, и больные, и здоровые, и чистые, и грязные. Вероятно, в ресторанах ниже средних в винегрет собираются остатки с тарелок, но что поделаешь, наш москвич не брезглив и за гривенник охотно кладет в рот ложку, раз двадцать перед этим разными ртами облизанную».

И все-таки, по сравнению с обстановкой, царившей во многих других московских кабаках и трактирах, здесь было относительно прилично.

(Продолжение следует.)

Источник: Г. В. Андреевский Повседневная жизнь Москвы на рубеже XIX - ХХ веков. М.: "Молодая гвардия", 2009 г.

"Передовицы газет были ужасны - лживые, кровожадные, заносчивые. Весь мир за пределами Германии изображался дегенеративным, глупым, коварным. Выходило, что миру ничего другого не остаётся, как быть завоёванным Германией. Обе газеты, что я купил, были когда-то уважаемыми изданиями с хорошей репутацией. Теперь изменилось не только содержание. Изменился и стиль. Он стал совершенно невозможным.

Я принялся наблюдать за человеком, сидящим рядом со мной. Он ел, пил и с удовольствием поглощал содержание газет. Многие в пивной тоже читали газеты, и никто не проявлял ни малейших признаков отвращения. Это была их ежедневная духовная пища, привычная, как пиво".

Эрих-Мария Ремарк "Ночь в Лиссабоне"

Дело происходит в нацистской Германии. Ну а параллели с некоей другой страной более позднего времени... о, они, конечно, чисто случайны. :))

Горилка - защитница Львова

Одна латинская поговорка утверждает, что нет на свете такого города, где бы люди не придавались пьянству. Увы, не был исключением из этого правила и Львов. Об этом свидетельствуют, в частности, антиалкогольные кампании прошлого, которые означают: если с явлением боролись, а иногда очень даже активно, то оно действительно существовало. В честь канонизации святых Игнатия и Ксаверия в 1622 году во Львове состоялось помпезное торжество, одной из важных частей которого было, как отмечает хронист, антиалкогольное театрализованное действо, в ходе которого "Вакх, осушивший свой большой кубок в полтра римских фута размером, толкал перед собой повозку с пьяными вкханками, а затем был через герольда провозглашен изгнанником и препровожден за городские ворота".

И все-таки город - важный центр торговли винами во всей Восточной Европе, город - обладатель королевского привилея на производство и продажу алкогольных напитков априори не мог быть образчиком трезвости.

Тем не менее, так называемая цивилизованная общественность все-таки отыскала способ, как использовать негативное явление на пользу обществу. Про то, что сборы от изготовления и продажи алкогольных напитков были одними из основных источников городского бюджета Львова, рассказывают исследователи львовской старины Павел Гранкин и Владимир Чернов. Из мест торговли алкоголем во Львове текли настоящие золотые реки разнообразных податей в две городские кассы: королевскую и собственно городскую. Королевская касса предназначалась для "укрепления стен, ремонта ворот, башен, стен, валов, перекопов, а также для сооружения новых укреплений", иногда ее даже называли "фортификационной".

( Read more...Collapse )

Автор - Илько Лемко.

Источник: Лемко Илько Цiкавинки з iсторii Львова. - Львiв: Апрioрi, 2011. - 128 с.: iл

Перевод с украинского - мой собственный.

XII)

ЭЙ, НАЛИВАЙТЕ ПОЛНЫЕ ЧАРКИ!!!
********************************

- Цех пивоваров

- Торговля алкоголем

- Пьянство

- Пьяные бесчинства

------------------------------
( Read more...Collapse )

Не перестаю удивляться и восхищаться талантом Эль Греко, когда вижу ( увы, пока только в репродукциях, и часто не самых лучших) его полотно "Вид Толедо в грозу". Ведь это уже почти импрессионизм и даже как-то не верится, когда читаю в пояснениях годы создания картины: 1595-1600, то есть конец XVI века !!! Действительно Эль Греко намного опередил свое время.


( Посмотреть в полный размер, 47,70 КБ, 456x470Collapse )

... Мне нравится БГ, а не наоборот (с) Александр Башлачев

И это при том, что нынешнего БГ я как раз терпеть не могу, ибо... ибо эта смесь все видевшего и все прошедшего философа-скептика с самовлюленным павлином - бррр, нет, спасибо. :((( А как вам эта история с награждением его орденом ? Ну да, вопрос риторический, ибо уж очень многие из этих самовлюбленных представителей "андерхраунда а ля рус" только и мечтали на самом деле, чтобы их народишко зауважал, а не просто пил с ними портвейн в подворотне, втайне презирая за заумь, волосатость и еще десять тысяч грехов, больших и малых. А вот тут... ну как же, сам всенародно избранный указ подписал, это не хухры-мухры !!

Интересно, что этот самый будущий "всенародный избранник" знал и думал о БГ лет 15-20 назад. Наверное, ничего лучшего, кроме все тех же штампов насчет "буржуазного влияния" ( хотя при всем при том тот же Кобзон гораздо более буржуазен !!) и "затуманенных мозгов отдельных неустойчивых молодых людей". Зато теперь - орден на грудь и вперед, к победе "взвешенной и разумной гражданской позиции", и т.д. Знаем, знаем - видали мы такое не единожды, вот только в груди, что-то щемит, ибо жаль воспоминаний о собственной юности, которые оказываются перчеркнуты из-за подобных "героев вчерашних дней"...